Все правые руки - Юрий Витальевич Яньшин

– Хорошо. К сожалению, наше заседание несколько затянулось, на что я не рассчитывал, – сказал Борис Иванович, поглядывая на свои наручные часы, – потому давайте не будем прерываться на обед. Тем более что многим из сидящих здесь, не мешало бы слегка попоститься и сбросить пару десятков килограмм. С представителями госкорпораций и ТЭКа83, мы еще будем встречаться отдельно, в понедельник. Сейчас же острой необходимости в их присутствии нет, поэтому я предлагаю отпустить наших промышленных воротил, чтобы они смогли подготовиться к обстоятельному разговору через два дня. Можете считать себя временно свободными, – ехидненько улыбаясь, проворковал Юрьев, наблюдая с какой поспешной прытью стали поднимать свои зады флагманы экономики, удаляясь на максимальной, но приличествующей их положению скорости.

Дождавшись, когда за последним из них закроется массивная позолоченная дверь, он продолжил:

– А мы давайте в сжатой форме заслушаем отраслевых министров с информацией о положении дел в их ведомствах. Давайте в алфавитном порядке. Кто там у нас идет первым? Министерство внутренних дел? Пожалуйста, прошу вас, Владимир Александрович, к барьеру-с, так сказать…

Глава 28

I

29 июня 2020 г., Россия, г. Москва.

Пятница. Вечерело, хоть это было и не совсем заметно. Заходящее за горизонт Солнце еще играло своими лучами в окнах высотных домов. Но рабочий день уже закончился для подавляющего большинства москвичей. Правду сказать, рабочим он только числился. С учетом того эпохального события, что случилось в полдень, мало кто из них вернулся на свои рабочие места и приступил выполнению рутинных обязанностей. Продолжали трудиться только те, кто был занят на непрерывном производстве, но таких производств в столице было не слишком много. Людям хотелось праздника. Хотелось до зарезу. Всем уже до чертиков надоели, как карантинный режим с его обязательным ношением масок, которые не столько оберегали от вирусов, сколько затрудняли дыхание, так и траур, объявленный по случаю памяти жертв теракта. Всем хотелось, как можно быстрее стряхнуть с себя морок надвигающейся апатии и беспросветья, царившие в столице, да и по всей стране все последние годы. А тут подвернулся такой случай. С поднятием над башнями Кремля нового (старого) флага в душе у людей затеплилась робкая свеча надежды на возврат всего того хорошего, что было в их прошлой жизни и о чем еще помнили представители старшего и среднего поколений. Никому уже не желалось работать в этот день. В приподнятом настроении люди устраивали стихийные сборища, где обнимались и целовались, порой с совсем незнакомыми. Деловая и вечно чем-то озабоченная Москва, вдруг, стихийно превратилась в радостно гомонящий птичий базар. В неуемном порыве хлебосольства, в чем прижимистые москвичи не были заметны уже долгое время, они устраивали пиршественные застолья прямо во дворах своих домов, стаскивая туда все, что могли найти в холодильниках. У стороннего наблюдателя даже могло сложиться впечатление, будто они попросту поголовно сошли с ума, презрев в своем фатализме, как страх перед смертью от проклятого вируса, так и грозные предупреждения городских властей о пагубности массовых собраний. Центральное телевидение, которое к этому времени уже сменило траурную сетку вещания на повседневную, с у каким-то упоением транслировало повсеместное празднование возвращение советского флага. От Калининграда до Владивостока люди по-настоящему чувствовали свое единение в делах и помыслах. Даже всероссийская акция Бессмертного полка не набирала такого количества вышедших на улицу людей. Казалось, что по домам остались сидеть только паралитики, прикованные к постели, да еще сторонники животной ненависти ко всему, что происходит позитивного в стране. Но количество таких особей было на уровне статистической погрешности. К концу дня сложилось даже коллективное мнение о том, чтобы просить новые власти сделать этот день праздничным взамен непонятного и никем толком не принятого Дня Независимости. Мало того. Кое-где уже вовсю начали раздаваться смелые предположения о том, что следующим шагом в этом направлении будет возврат празднования Великой Октябрьской Социалистической революции. Еще в минувшее воскресенье глава военной хунты в своем траурном обращении к нации намекнул на возврат к утерянным ценностям славного прошлого, но никто не думал, что его слова начнут понемногу воплощаться почти сразу после произнесения. Сначала новостные сайты стали приносить информацию о том, что новые власти в лице военных, находящихся в том или ином регионе поприжали как уличную, так и организованную преступность, не гнушаясь крайними методами воздействия. Затем появились сообщения о том, что и местным властям военные дали укорот, напрямую запрещая совершать то или иное действие, в отношении, которых имеются сомнения. А к наиболее одиозным, и вконец потерявшим от своей наглости берега губернаторам и чиновникам рангом пониже, так и вовсе нагрянули прямо на работу, выволакивая в неизвестном направлении. Начались повальные аресты сотрудников полиции, таможни, налоговой инспекции, ГИБДД и прочих наиболее одиозных структур. Репортажи о конфискованных ценностях на десятки миллиардов рублей заполонили телеэкраны страны. Местные распоясавшиеся казнокрады разом попритихли. И народ это сразу почувствовал. Приуныли и олигархи всех мастей, пинком ноги, открывавшие любые двери. Военные прокуроры, приверженные своей служебной педантичности принялись и за них, въедливо проверяя соответствие их бизнеса выданным лицензиям. Некоторым из них, замеченных в нелегальных и коррупционных схемах всероссийского масштаба, пришлось держать ответ по всей строгости, да не перед российским судом, отличающимся невиданной гуманностью к обладателям толстых кошельков, а перед военными прокурорами и военно-полевыми «тройками», выносящими приговоры без излишних проволочек. Истошные вопли спешно нанятых «правозащитников» ими игнорировались с абсолютным безразличием. И люди, в подавляющем своем большинстве, с нескрываемым восторгом поняли и приняли эту необходимую жестокость. Еще никогда, во всяком случае, за последние семьдесят пять лет, люди в военной форме не пользовались такой популярностью и авторитетом. Да и сами военные наконец-то смогли гордо расправить плечи, осознавая свою значимость в жизни страны. К чести покойного президента надо сказать, что он тоже понимал значение военных в судьбе государства, но его понимание не поднималось выше банального увеличения денежного довольствия военнослужащим, да еще кое-каких льгот. Однако престиж военной службы состоит не только в достойном материальном содержании, но и уважения всего общества к людям, носящим погоны. А уважение не зарождается на пустом месте. Оно складывается из многочисленных, порой не слишком заметных факторов, суммирование которых и дает объективную оценку их деятельности. Армия и народ, в кои-то веки неложно почувствовали себя единым и неразрывным организмом. И наглядная демонстрация Армией мер по защите социальной справедливости, только добавила ей очков в народном обожании. Теперь, по прошествии почти целой недели со дня кровавого побоища, учиненного вражеской рукой, даже слепому и глухому стало понятно, что военная хунта, неожиданно получившая власть, вопреки всем хрестоматийным догмам, оказывается, не всегда самое плохое явление. Из каждого правила есть свои исключения. Так, в ряду одиозных персонажей типа Франко, Чан Кайши и Пиночета появилась фигура Афанасьева. За более чем тысячелетнюю историю России власть в стране перешла к откровенной хунте. Она, к удивлению многих, без резкой смены формации, без резких и необдуманных изменений в законодательстве, не считая, конечно, приостановления действия некоторых статей Конституции, без массовых кровавых разборок, что всегда были характерны для России, тихо и спокойно утверждала свою легитимность в глазах народа. По сравнению с тем позорищем, что творилось в Москве осенью 93-го, отдельные случаи насилия над бывшими власть предержащими и временное содержание под стражей представителей депутатского корпуса выглядели безобидным проявлением силы со стороны отчаявшегося от несправедливости народа. Военные в этом случае выступали всего лишь, как его глашатаи и передовой отряд.

Среди тех, кому не повезло, и их рабочий день не заканчивался в гарантированные Трудовым Кодексом 18.00, был и глава хунты. Сразу после завершения траурной церемонии Валерий Васильевич, несмотря на разболевшуюся руку, гудящие от напряжения старческие ноги (как-никак, а почти шестьдесят пять лет стукнуло), поехал на работу – В Национальный Центр по Управлению Обороной. Необходимо было завершить начатую работу по формированию новых институтов государственной власти. Там его